Художник. Часть 2: Русалка

Категория: В попку

Гадость вчерашнего вечера разлилась в голове Анны, как она оторвалась от подушки. Она пила не достаточно, совершенно не достаточно, но общая атмосфера дворца всегда томила её на утро. Раздушенные насмерть дамы, с лиц которых сыпалась пудра- приторно-учтивые кавалеры, во мраке спальни оборачивавшиеся скользкими телами, — всё это истязало Анну с самого вечера. Капля мороженого застыла на пальце. Вчера смачная, она липла. Хотелось вымыться.

— Ольха! — в спальню вошла дама около сорока.

— Что прикажете?

— Ванну. Не пришла ли Розалия?

— Минутку, я пошлю выяснить.

Она вышла.

В один прекрасный момент Анна увидела посреди придворных даму лет 16- они обе только начинали появляться на раутах. Женщина была хороша собой, но не это заинтересовало Анны. Странноватым показался её взор — внимательный, вроде бы ленивый, неспешный и липкий. Анна пару раз оборачивалась, и всякий раз её казалось, что этот тяжёлый взор не соответствует, не подходит ей… но чем? Анна сообразила только перед сном: так смотрели на неё мужчины. От этой мысли Анну бросило в краску. Такое поведение можно было счесть за грубость, но как разъяснить, что обычная придворная девушка смущает тем, что похотливо осматривает тебя на балу?… С того денька Анна всегда ощущала приближение Розалии. От её взора на спине селилось тяжёлое и прохладное животное- оно оплапывало Анну, текло вниз по её нагим плечам, обхватывало талию- и оставалось понизу животика какое-то мерзкое беспокойство, как от начинающейся женской заболевания. И единственным методом избавиться от этого — было самой посмотреть этому животному в лицо.

После знакомства с Розалией тяжёлое чувство вправду пропало. Взор, правда, остался, но расчудесным образом он уже разъяснялся тыщей других обстоятельств, но только не похотью. Они прочно сдружились- Розалия стала одной из поверенных Анны и даже знала о существовании Леона. Леона-художника, к которому её госпожа ездит приблизительно раз в две недели без свиты, не оповещая никого, не считая царствующей царицы. Этого познания, считала Анна, было Розалии довольно.

Анна изредка умывалась одна. Этого добивались придворные правила: за телом возможной царицы был неусыпный надзор. Ольха, как старшая горничная и доверенная Анны, должна была раз за месяц лично инспектировать, не нарушена ли её девственность. Она делала это очень тактично, невзирая на саму унизительность проверки. Иногда Анна даже не замечала, как рука Ольхи, скользя по ней мочалкой, оказывалась на мгновение меж ног. 1-ые пару раз это было так страшно, что Анна сама попросила горничную освободить её от церемоний и прелюдий. «Вы понимаете мой долг, высокородная принцесса… « либо «Не сочтите за грубость напомнить, что сейчас я должна… « — в ванне это звучало, будто бы её собирались отравить либо задушить. Потому Ольха даже меняла время от времени деньки, чтоб Анна не ожидала проверки. Так казалось, как будто горничная просто очень кропотливо моет свою госпожу.

Кроме Ольхи, у Анны не так издавна появилась ещё одна наперсница по ванне. Время сгладило 1-ое противное воспоминание, и оказалось, что Розалия была очень приятна не только лишь внутренне, да и снаружи: лицо её, бледное с голубыми очами, напоминало русалочье- пепельно-белые волосы струились, как после купания в реке- а по самому сложению она была чуток наименее полной, чем дамы Рубенса. Эта её умеренная пышность, только подчёркивающая заманчивые для парней полосы, и в особенности — грудь, полная так, что кидалась в глаза даже дамам, принудила её расстаться с девственностью сходу по выходе в свет. Её здесь же выдали замуж за 1-го флегмантичного к дамам графа, и этот альянс обеспечил брачной паре твёрдую защиту от колкостей. Розалия от всей души уважала собственного супруга, а тот был рад, что утёр нос всем, кто заикался об его гомосексуализме. На людях они выглядели волшебно.

Анна обожала глядеть и трогать её тело. Ей казалось, что она трогает своё отражение, часть себя- ей хотелось знать всё об этом теле, так как оно принадлежало ей самой. Ей обязательно хотелось сейчас умываться с Розалией.

Она вошла, свежайшая, смеющаяся, и Анне сходу полегчало. С ней будто бы стало чище. За кофе и женскими дискуссиями приготовили ванну. Они посодействовали друг дружке раздеться и уместились напротив.

Возбуждения не было: было любование красотой, эстетическое удовольствие от прикосновения к плавным извивам, любопытство, практически детское, к другому такому же телу. Анну успокаивало это тело: оно гласило «ты не одинока».

Это было так не похоже на свидания с Леоном. Там, в лесном домике, она долбилась о глухую стенку, за которой стоял этот человек. Даже в те редчайшие моменты, когда Леон засовывал ей в рот собственный язык, это был не поцелуй её возлюбленного мужчины, это было ещё одно утончённое изымательство 1-го человека над другим.

А прикосновения Розалии успокаивали. На данный момент она стояла в ванной на коленях и гладила Анну по волосам и лицу. Их соски соприкасались. Анне жутко хотелось иметь такую же грудь, с такими же большенными и мягенькими сосками- из озорства Анна в один прекрасный момент дразнила их языком. Они краснели и твердели, а Розалия игриво поджимала губки.

Сейчас подруга говорила, как в самом конце вечера во дворце её чуть ли не опорочил её же хахаль. Разгорячённый вином, он не возжелал как будто дожидаться комфортного времени и придавил Розалию кое-где за портьерой у стенки.

— … Да так, что у меня грудь вылетела из корсета! А ему нипочём: начал задирать юбки, даже до пояса добрался. Я чуть ли не плачу, а он жмёт мне мою писечку своими ручищами… Орать нельзя, а вырваться тоже. Я чуток с разума не сошла от испуга. Дышать нечем! А он уже под трусики забрался, гласит, ты горяченькая, тебя можно всюду… Ну как всюду! Жутко опьяненный был. Думаю, назавтра же откажу ему от дома, дай только вырваться без шума. Говорю, хорошо, только как тут? Неловко, если только стоя. Давай, говорю, милый, я повернусь к для тебя, чуть-чуть наклонюсь, а ты мне сзади юбки приподнимешь и в попу меня потрахаешь… В попу удобней в этой позе, правда? Говорю, голову ему морочу. Думаю, только приотпусти меня, собака. А сама ему соловьём: давай, потрахай мою попочку, сейчас желаю тебя сзади… Он только руки ослабил — я удрала. Такая была злая на него, что разрешила собственному графу себя поиметь. Больновато было, ты знаешь, у него там такое сокровище, что только мужик может выдержать. Но будто бы отомстила. Граф жутко не любит О.

Граф имел с супругой только заднепроходный секс. Его член был очень толстым- он смазывал его каким-то маслом до, но безжалостно растянутая дырочка всё равно саднила позже некоторое количество дней.

— Можно я посмотрю? — спросила Анна. Она никогда не лицезрела, как смотрится женская попа после того, как её не так давно поимели.

Без излишних слов Розалия оборотилась и облокотилась на край ванны. Анна шутя погладила подругу по ягодицам:

— Бедная, хозяйка совершенно тебя не жалеет! Ну ничего, тут тебя не оскорбят.

Она набрала в губку воды и вылила её на поясницу Розалии. Вода так прекрасно разливалась по телу, что Анна повторила это ещё пару раз. Ей снова стало казаться, что она моет русалку: её тело было холодным и бледноватым, а под кожей голубыми ниточками змеились вены. Струйки бегали меж ягодиц, и Розалия кокетливо выгибала спину.

В конце концов Анна отважилась и раздвинула половинки. Она уже делала это ранее, из детского любопытства, вроде бы рассматривая самое себя. Обычно аккуратное тёмное пятнышко сейчас было огромным и красноватым. На волосках была сперма.

— Ой, — произнесла Анна, — кажется, кровь!

— Разорвал, наверное. Вот уже не удивлена!

— Знаешь, что я слышала? Ах так животные зализывают для себя раны после охоты, так же могут и люди. Вдруг поможет? Давай я тебя поцелую! Тем паче, ты гласила, что это очень приятно.

И Анна, аккуратненько вымыв подругу меж ягодиц, прикоснулась губками к её бедной растраханной дырочке. Ни тени сомнения не промелькнуло в её голове. Розалия кратко вдохнула.

— Больно, да? Она такая красноватая…

Анна поначалу еле прикасалась кончиком языка. Позже, не слыша возражений, медлительно лизнула дырочку снизу ввысь.

— Ох, как отлично! Сделай так ещё, милая!

Анна осмелела и начала ублажать подругу более интенсивно, но так же лаского, стараясь не давить на пострадавшую кожу. Она медлительно проводила языком прямо по дырочке, целовала ягодицы и смотрела, как красноватый, растерзанный большущим членом цветок равномерно расслабляется под её ласками.

Розалия постанывала и просила ещё. Анне это нравилось, но не возбуждало.

— Анна, как отлично! Умоляю, полижи опять! Ах!… Как я завидую С., ооо…

Анна слышала последние слова, но не вспомнила о том, что по слухам С. не так давно завела для себя любовницу.

Розалия откинула голову. Глас её стал ниже и начал прерываться. Анна раздвинула ягодицы посильнее, чтоб широким языком провести по дырочке. Она уже раскрылась навстречу ласкам, и Анна ощущала солоноватый привкус и нежную, как бархат, кожу снутри. Она ускорилась, и её язычок раз в секунду проваливался в попу и выскальзывал наружу.

— О, Анна, пожалуйста! Не останавливайся! — Розалия изгибалась и звучно стонала. Одной рукою она добралась до собственных влажных губок, и Анна слышала и лицезрела, как два пальчика то хлюпают по воде, то стопроцентно уходят вовнутрь. Пальчик другой руки так же прогуливался у неё во рту: она обожала представлять, что это большой член её супруга. От этого голова Розалии пустела.

Язык Анны уже свободно прогуливался в попе: дырочка расслабилась, её цвет стал ярко-розовым, и вот сейчас Анна лицезрела, как может преобразиться малая звездочка, чтоб её мог трахать даже большой член графа К. Ей очень хотелось сделать подруге ещё приятней. Потому она ещё запихнула собственный язык как могла глубоко, гневно облизывая всё снутри. Розалия с каждым вздохом стонала ещё громче…

Минут через 10 в ванной уже никого не было. Анна посиживала на козетке. Ей нужно было узреть Леона. Будто бы он мог бы очистить её!… Анна вспоминала тот тяжёлый взор Розалии после того, как она опамятовалась от оргазма: тяжёлый взор лесбиянки. Каким образом она оказалась у неё в ванне? Русалка! Пощекотала и уволокла на дно, обвила длинноватыми волосами… Какой бред! Неуж-то она так основательно сошла с разума?… Вобщем, кто не ошибается. Просто забудь. Розалии больше не будет при дворе- она не посмеет. Никаких мемуаров, ничего…

С козетки на пол струился бледно-зелёный шарфик.

Наутро она получила маленькую записку о Розалии: «Дражайшая Анна! Я ничего не помню».